Madonna, unsurprisingly, stole the show the moment she took the stage. Her weapon?
Something you can't contain, fake, reproduce or put a price on: Blunt, personal truth.

After opening with a joke -- "I always feel better with something hard between my legs" Madonna said,
straddling the microphone stand -- she got candid very quickly.

-Николай Петрович? - вкрадчивый голос в трубке
- Точно. Это я. —Вас беспокоят из парткома Союзгосцирка по поводу вашего сына
- Колюшки-то, а что такое? Его нет сейчас, он на гастролях в Буэнос Айресе.
-Был на гастролях, Николай Петрович, - голос в трубке ещё более вкрадчив.
- Был... Послушайте, я старый солдат. Мне на японской не голову а ноги оторвало, так что не крутите, прямо ответьте, что с Колькой, насмерть или калека?
- Нет-нет, что вы, он жив, просто... Знаете, это не телефонный разговор. Можно мы подъедем к вам?
Отличить рядовых клерков от чекистов Николай Петрович смог невооруженным глазом. Он был не только старым солдатом, но и старым убежденным антисоветчиком.
И о том, что его сын и невестка попросили политического убежища в посольстве США в Аргентине узнал от зловредных радиоголосов ничуть не позже, чем эти ребятки в одинаково плохо сшитых черных костюмчиках.

Познер - Протоиерей Димитрий Смирнов (19.03.2012)

Я никогда не скрывал того, что я атеист. Вместе с тем я неоднократно говорил, что религия – дело каждого, причем дело абсолютно интимное.
Но я также никогда не скрывал своего сугубо отрицательного отношения к Церкви вообще и к Русской православной в частности.
Уж если человек верует в бога, то ему не нужны посредники между ним и Всевышним. И особенно такие, как господин Смирнов.
Он показался мне человеком бесчестным, высокомерным и лишенным христианской доброты, терпеливости и всепрощения.
Когда я решил начать программу, цитируя слова Смирнова о тех, кто не верует, я был уверен, что в ответ он скажет, что считает меня человеком религиозным,
только еще не осознавшем этого, и поэтому его суждения о неверующих ко мне не относятся.
Я даже хотел заранее написать это на бумажке, чтобы потом предъявить ее преподобному отцу в качестве доказательства его банальности.
Но не сделал этого, о чем жалею до сих пор. Обязан признать, что все-таки один укол от господина священнослужителя я получил, причем неотразимый,
поскольку выпад был сделан им в самом конце программы и был, конечно, предметом «домашней заготовки».
Когда я задал ему последний вопрос «по Прусту», «Оказавшись перед богом, что вы ему скажете?», он ответил: